Павел Вдовиченко: Мне тяжело сознавать, что мы стали заложниками катастрофы

О Чернобыле, Фукусиме и некоммерческом секторе компетентно, откровенно и без купюр в интервью с председателем ООД «Гражданское Достоинство», Почетным президентом региональной общественной организации «Радимичи — детям Чернобыля» Павлом Вдовиченко (на фото).

Интервью недели.

— Павел Иванович, нынешний год —  год 30-летия Чернобыльской катастрофы. Это дата весьма драматична, даже трагична. С какими мыслями Вы ее встречаете?

— Мне тяжело. Тяжело сознавать, что мы стали заложниками катастрофы, виновниками которой стали и ученые, и инженеры, эксплуатирующие  АЭС, и организаторы –управленцы разного уровня (начиная от заоблачного уровня и заканчивая нашими, доморощенными.

За два года перед катастрофой на Чернобыльской АЭС я читал статью советского ученого атомщика о том, что атомные станции надёжнее и безопаснее тех, которые работают на угле, газе. С ними не может произойти практически ничего, вредного для человека. Даже если что-либо и произошло бы (что маловероятно) когда –нибудь, то последствия от этого, дескать, были бы такими же, как от разрыва артиллерийского снаряда. Не больше.

Вот так говорили в 1983-84 годах большие «знатоки» дела.  Но практика показала иное.

— Как считаете, на чём был построен не оправдавший себя оптимизм учёных?

 — Могу предположить, что очень уж заманчивой была огромная прибыль при производстве энергии на АЭС. Там цифры поразительные. Дорого строительство, дорого обслуживание, но количество электроэнергии очень быстро зануляет расходы и приходит время огромных прибылей, которой хватает и государству на налоги, и работникам на большие зарплаты и социальные бонусы. Жирно и хорошо многим. Если, конечно, не считать, что может произойти в случае катастрофы. А этого не просчитывает, как показала жизнь, ни русский с украинцем в Чернобыле, ни японец в Фукусиме, ни кто-то иной. Прибыль правит этим миром.

Но дешёвой (и высокоприбыльной) энергия является только для владельцев АЭС. Для нас, жителей поражённых территорий всё стоит очень дорого! На весах – жизни миллионов людей.

Нам с вами известно от них же, что на каждой из названных Атомных станций проводились многочисленные учения по ликвидации учебных аварий. Об этом много рассказывалось, показывалось по советскому и японскому телевидению. Всё это должно было вселить в нас и вас полную уверенность не только в безопасности станций, но и в готовности экстра-координаторов, их специальных бригад быстро решить любую проблему на станции, чтобы сделать жизнь граждан своей страны безопасной в короткое время.  Но  практика показала, что это не так:

Нельзя не видеть очевидного: — и в СССР, и в Японии, конечно, были случаи героизма (особенно — в Чернобыле), но в общем-то эти супер/координаторы и их спецбригады сработали плохо. Они упустили время, они предприняли ряд нерациональных, а иногда и вредных действий, что привело к огромным человеческим и техническим рискам, потерям и т.д..

Мы с вами заметили, что в момент катастрофы в первые несколько дней после  катастроф в Чернобыле и Фукусиме была полная парализация разумного действия. Были попытки организаторов разного уровня как-то что-то сделать в конкретном месте, но слаженных хорошо продуманных системных действий, которые были прописаны в аварийных планах, на самом деле не было.

И конечно, у каждого думающего возникает вопрос: Сколько аварий и катастроф должно произойти в атомной отрасли, чтобы профессионалы с первых минут начинали действовать  безошибочно, быстро и качественно?

Ещё один вывод, который напрашивается у пострадавших от катастроф на АЭС ликвидаторов, жителей загрязнённых территорий: почему никто в правительстве наших стран всерьёз не думал о людях ни в момент конструирования названных станций, ни в ходе их строительства, ни в ходе эксплуатации. О деньгах – думали, о производстве – думали, об имидже стран, о чём-то ещё – тоже. Но жители их стран оставались где-то за пределами внимания уважаемых товарищей и господ.

И в этом нельзя даже сказать, что советский чиновник, или его коллега в Японии лучше другого.  Как советское правительство в 1986 году, так и японское – спустя 25 лет в 2011 году не рассказали своим народам всю правду.

Нашло подтверждение расхожая фраза, что чиновник – везде чиновник. Скрывая правду о трагедии, он «считает», что охраняет покой своих сограждан, хотя заботится при этом только о том, чтобы не слететь со своего кресла.

И в двух случаях умолчание привело к поражению большого числа людей по причине незнания населением пострадавших территорий правдивой информации.

Нельзя говорить, что это – общая проблема чиновника, как человека. Это его преступление, которое стала причиной многих проблем для  тысяч чернобыльцев и фукусимцев.

Я хотел бы сказать ещё об одном факторе: мы с вами, русские, украинцы, белорусы и японцы столкнулись с тем, что сами атомщики не очень хотят возвращаться на поражённые радиацией территории для того, чтобы помочь населению (построить больницы для чернобыльцев и фукусимцев, детские оздоровительные лагеря для детей,  придти с другими многолетними социальными программами).

Если для населения поражённых регионов кто-то и делает, то это – правительство.

Атомщики заняты зарабатыванием денег. Они пошли строить новые атомные станции.

А жаль.

 — Что думаете по поводу пересмотра зон радиоактивного загрязнения, который произошел прошлой осенью?

— Все скверно. И больно наблюдать за тем, как это делается. Совершенно объективно говорят, что цезий и стронций имеют период полураспада, и что всё вокруг нас становится чище. Но никто не говорит о том. что пятна радиации остаются вокруг нас, и часто уровень на загрязнённых «пятнах» весьма высок. Второе: распадаясь одни радиоактивные вещества превращаются в другие, в более агрессивны по воздействию на человека… Пришёл апрель, поднимаются в воздух клубы пыли в нашем городе, в каждой деревне. А вот уже и гарью костров потянуло; скоро – время пожаров. Москвичей успокаивают по вездесущему ТВ: не волнуйтесь, брянские пожары перемещают радиацию на 30 – 60 км.

Да, москвичи могут быть спокойны. А мы с вами? До наших домов от  лесных пожаров    не 600 км. Немного меньше. Но  об этом ни в коем случае не говорят, а говорят о том, что меньше стал уровень радиации. А как меньше? Вы пробовали выехать на реку с дозиметром, когда, включив прибор, понимаешь, что выбрал для пикника радиоактивное пятно. Ты пройдешь 150-200 метров и найдешь почти чистое место, но каждый ли раз ты берешь дозиметр и проводишь измерения? А ведь рядом с тобой живут и работают твои дети, внуки, друзья, родственники, коллеги.

— В городе Новозыбкове тоже есть места достаточно радиационные.

— И в Новозыбкове, и в Бобовичах и в Верещаках. Во многих местах: и в населённых пунктах, и вокруг них.

— И ведь мы не знаем где они.

— Да, не знаем. Нам говорят , на этих, к примеру, 30 квадратных метрах, сильно загрязненных, уберите 20 см грунта и проблемы Чернобыля забудьте.

Совершенно справедливо. Вот ещё знать бы, где убрать-то нужно. Была пора, убирали, куда-то вывозили. Но кто из наших чиновников покажет нам, где находятся эти могильники  на территории Новозыбковского, Злынковского Красногорского и других районов. На каждой карте района, при правильной постановке дела, должны быть обозначены могильники, подход к которым должен быть ограничен табличками, колючей проволокой. Но ведь этого нет (или я что-то не знаю).

Зато мы знаем другое: Я помню, Злынковское озеро очищали  по «чернобыльской» программе в конце 80-х годов. Собирали весь гумус со дна со всеми загрязнениями, которые лесными ручьями каждую весну заносило в озеро, и вывозили на песчаные поля близлежащих колхозов, где использовали его как удобрение. Наверное, мы должны быть довольны, что урожайность картофеля здесь выросла.

— Сейчас новозыбковцы и жители соседних населенных пунктов активно стараются вернуть прежний статус зоны радиоактивного загрязнения. Насколько этот реально сделать?

— Это вопрос интересный. Я видел как проводятся измерения специалистами Калужского центра. Несколько раз я наблюдал при поездках по Новозыбковскому району, за Деменкой (и в других местах) останавливается микроавтобус со знаками  «ТАЙФУН», «Осторожно, радиация» (или что-то похожее), выходят два-три гражданина, заходят на случайное место (а, может быть, ищут его по материалам прошлых приездов: — кто знает?)  в поле, что-то измеряют, потом возвращаются и поехали дальше.

Если результаты этих измерений – тайна, — то вопросов быть не может.

Если результаты этих измерений никак не отражаются на жизни граждан, проживающих на загрязнённых территориях – тоже вопросов не имеем.

Однако, сейчас нам намекают, что именно такие измерения и их результаты легли в основу решений, приведших к ухудшению жизненного уровня значительного числа жителей Брянской области.

И тогда у меня, как человека, для которого боль чернобыльцев, это и моя боль, возникает несколько вопросов:

1. Сколько раз были проверены уровни радиации в каждом из населенных пунктов Брянской области (да и других – тоже), статус которых был понижен?
2. Все ли условия обследования выполнялись строго (например, мне кажется, что в работе таких экспедиций должны были участвовать представители органиов местного самоуправления. Возможно, и иных организаций, журналистов и т.д.)
3.  Каким образом выбирались места для контроля, кто указал на них? Есть ли альтернативные карты обследования (мы ведь помним, что французские специалисты приходили к печальным выводам после своих измерений местности

Мы с вами знаем, радиационное загрязнение  очень пятнистое: здесь можно найти  место  очень грязное,  отойти от него и найти другое место, которое почище. Оно то и подойдет для  задания доказать, что здесь можно радиационные выплаты снять. Если стать на позицию скептика, то можно предположить следующее: Приехали специалисты с заданием снять льготы, проверили несколько мест. На более чистом месте снимают, делают замер, фотографируют и все хорошо. И тогда можно представить, что эта закрытость — она не глупая закрытость, она хорошо просчитана как механизм обоснования того или другого шага. Мне непонятно и  неприятно это как гражданину, который прожил здесь 30 лет и будет жить сколько Бог даст, поэтому я считаю, что при честном отношении к делу, к людям так поступать нельзя.

Вы спрашиваете: Можно ли вернуть зону? Можно. Она никуда не уходила. Вы, вероятно, говорите о некоторых льготах. Их тоже можно и необходимо вернуть. Но для этого должна быть серия очень неглупых действий. Вы спрашиваете, уверен ли я, что возвратят? Не уверен. Потому что  к этому делу нужно относиться иначе. Но это мой частный ответ.

Представляю, что и как нужно делать, кого к этому вопросу можно было бы привлечь. Но машина уже запущена, комиссия активно работает. Не буду им мешать Бог им в помощь. Если будут работать без лишних интриг и глупых тайн, всё у них получится (я считаю, например, что текст искового заявления, комиссия была обязана опубликовать в местной прессе и на сайтах города. Люди должны кто и как их защищает. Почему это скрывают  от граждан, непонятно).

— В чем видите реабилитацию наших территорий? Для того, чтобы понизить статус зоны, наверно, надо было что-то сделать, чтобы здесь стало жить лучше. Что же необходимо было  сделать?

— Я могу сказать, сколько населенных пунктов мы потеряли внутри нашего региона. Те великолепные села, которые можно было сохранить, но для этого нужно было вести другую экономическую стратегию. Можно было и в маленьких городах открыть производства,  на которых может производить не то, что может стать радиационным продуктом внутри стен предприятия, к примеру,  интеллектуальный продукт. Здесь можно производить, к примеру, лазерные диски, швеи могут шить и т.д.  Но все с первых шагов пошло не так. С одной стороны, нам с первого дня говорили, что радиация не вредна для здоровья. Помните, как к нам в сентябре  1986 года первая медицинская комиссия приехала?

 Очень важные врачи приехали,(даже — доктора наук), и они нас первыми стали убеждать, что жить здесь безвредно. Но при этом с собой привезли воду бутилированную, еду, тушенку, даже хлеб. И потом  одежду, в которой здесь работали,  подарили местным сотрудникам. Но они нас почти убедили в том,  что здесь проживание совершенно безвредно.  Да вот сами уехали и не появляются больше.

Совершенно иной должна быть логика развития процессов в экономике, в социальной жизни, если мы хотим, чтобы наш край был реабилитирован.

— Сейчас реабилитировать пострадавшие территории уже поздно или все-таки есть шанс?

— Такой приграничный регион, важный регион, вне всякого сомнения, должен быть очень интересен руководству страны. Ещё больше он интересен нам с вами. Мы должны создавать свой шанс. Ради детей.

— По поводу приграничья, уже  два года периодически горят чернобыльские леса на территории Украины. Если до нас дойдет это облако,  не появятся ли вновь врачи, которые приедут со своей водой и едой и будут нас убеждать, что это все не опасно?

— Я думаю, что нам больше надо бояться наших лесов. Потому что леса Украины не менее поражены радиацией, нежели наши луга и леса. Пятнистость радиации в наших лесах, она тоже достаточна для больших неприятностей. Поэтому не думайте о белорусских, украинских, посмотрите на наши леса, и вы ужаснетесь.

— Мы знаем о Вашей поездке на симпозиум  в Японию по теме «Чернобыль-Фокусима». Скажите, какие задачи  ставите перед собой на этот визит.

— Я бывал в Японии, бывал в Южной Корее, Вене, Женеве, и сейчас у меня очень большая занятость в общероссийском движении «Гражданское достоинство» и это очень важный этап: сейчас начинается серия конкурсов, четыре конкурса правозащитных проектов в течение года. Это тяжелейшая работа. И когда мне в феврале предложили принять участие в этом симпозиуме в Японии, я сказал: «Нет, я не поеду». Однако организаторы сообщили, что запланировали мое выступление и просили встретиться с фукусимцами, чтобы ответить на их вопросы. Это было решающим моментом, и я сказал: «Хорошо, приеду». Мне сказали, что в трехкилометровой зоне фукусимской атомной станции такой же уровень радиации, какой был в Новозыбкове в 1986 году. Это проблема один к одному налагается на нашу проблему. Нам ведь еще повезло после Чернобыля. Ведь нам досталось  наследие Советского Союза, когда у нас социальная защита предполагала регулярные медосмотры, диспансеризации. И это заслуга времени СССР. А в Японии, когда случилась Фокусима, никто никому не предложил пойти к врачу.  Они пришли из капитализма. Мы можем говорить о роботах японских, о технологиях, но там никто ни ребенку не предложит сходить в больницу,  ни беременной, ни старику. Поэтому у фокусимцев  жестче ситуация. К ним относятся так же наплевательски, как сейчас относятся  к нам. Там капитализм, мы тоже пришли к нему. Но как хорошо, что позади у нас был социализм.

— Элла Памфилова назначена на должность Председателя Центризбиркома. Вы сотрудничали с ней и фактически пришли на ее прежнее место, возглавив «Гражданское достоинство». Расскажите об этой деятельности.

— Я с ней не «работал», а работаю постоянно, хотя видимся не ежедневно. И  сейчас, раз в неделю, мы созваниваемся либо переписываемся.

Могу заверить, что  Элла Александровна — человек уникальный,  политик с большой буквы и  без черной души.  С этим организатором высокого уровня, одним из первых лиц по авторитету в социальной сфере, имею счастье работать, и это здорово.

— Насколько общественные организации могут повлиять на ситуацию в обществе?

— Я лет 20 назад приехал в Германию, в спецшколу для необучаемых, как у нас считалось, людей, посмотрел на взрослых, которые внешне абсолютно безумны, но один из них клеит конверт, другой — шьет сумки для рынка, третий какие-то короба клеит для почтовых посылок и т.д. Около четырех таких людей стоит один бригадир — совершенно адекватный человек и руководит процессом. Получается, инвалид не сидит на шее,  не вызывает раздражение у людей. За ним утром приезжает микроавтобус, забирает его из дома, он там покушал, до вечера поработал и возвращается домой с деньгой в кармане. И все это началось с  родительской инициативы.  В 60-х годах родители таких детей объединились в некоммерческую организацию, и эта инициатива переросла в огосударствленную сеть.  Там обратил внимание на другое, третье, четвертое, и увидел, что это не просто возможно. Потом то же  видел это в Австралии, США, других странах. Вижу в этом будущее. Другой вопрос в том, что мы пришли ко времени, когда такие организации, как «Радимичи», привезшие сюда зарубежные технологии работы с умственно отсталыми детьми, с церебральным параличом или еще что-то, они вдруг стали казаться «агентами», ведь они получают помощь из-за рубежа. Слышу это в Брянске, в Новозыбкове. Я говорю: «Коллеги, оплата коммунальных платежей нашей организации — больше миллиона рублей в год. Дайте детям этот миллион. На зарплаты сотрудникам мы заработаем. Помогайте и Сизову, и Инашевской, и Макаровой, которая стала заниматься пожилыми людьми».

Когда же государство сталкивает с себя эти обязанности и  очень слабенько поддерживает некоммерческий сектор — тогда возникает напряжение в обществе. Это напряжение может уйти, если будет  поддержка некоммерческого сектора. Думаю, Президент это понимает. Если в прошлом году четыре миллиардов выделялось, то в этом году будет пять миллиардов распределяться среди некоммерческих организаций.  Но большое количество чиновников думает, что эти деньги должны идти на другие вещи.

-Что можете сказать о новозыбковских общественных организациях? Насколько они дееспособны, и поддерживаете ли связь с созданными Вами «Радимичами»?

— Новозыбковские общественные организации достаточно интересные. Работа в НКО предполагает честное, добросовестное, альтруистическое отношение к делу. Это тяжелый многолетний труд. По «Радимичам» — я рад, что восемь лет назад сказал: « Чтобы это организация с моей смертью не ушла в небытие, я отдаю ее вам. Выберите того, кто поведет, и не держитесь за это место. Каждые пять лет меняйте друг друга». И вот тогда мы избрали Андрея Будаева, сейчас он руководит «Новокемпом». Ему на смену пришел Антон Вдовиченко, мой сын. И у Андрея получалось, и у Антона – тоже. Иначе быть не может. Мы создали хорошую школу лидера молодёжи. Внутри НКО «РАДИМИЧИ» — хорошая команда. Каждый отвечает за свое большое дело. Верю: у каждого из них многое получится, если мы любим свою страну, любим свое дело, свою организацию, если мы работает на послезавтра, для решения тех проблем, для которых мы предназначены.

— Спасибо за интервью.

P.S. Сегодня у Павла Ивановича День рождения. От души поздравляем и желаем крепкого здоровья и сил для осуществления всего задуманного!

Видео: ИА «Брянск новости».